|
12. МИК ТИНГСМАСТЕР ПОСЛЕ РАБОТЫ
Стемнело. Длинный рабочий день в Миддльтоуне подходил к концу. Высыпали
гурьбой измученные рабочие с тех немногих заводов и копей, которые не
примкнули к забастовке. Побежали работницы и рабочие из распахнутых дверей
деревообделочной. В единственном работающем цехе Секретного еще горели
огни и будут гореть всю ночь, хотя этого никому не видно из-за щитов забора,
не видно и сверху для летчика; Секретный Джека Кресслинга работает круглосуточно.
А вот и сам Джек. Он катит верхом на серой английской кобыле в горы, туда,
где сияет тысячью огней его необыкновенная вилла "Эфемерида",
построенная со сказочной роскошью. Пока мягкие серебряные копыта кобылы
легко касаются специальной ездовой дорожки, построенной для хозяина города
рядом с обычным шоссе, рабочие Кресслинга, измученные тяжелым днем, разбредаются
по своим жилищам.
Рабочие Джека живут хуже собак. Не потому, что им платят мало, нет, -
наоборот, им платят много. Джек Кресслинг изобрел свою систему оплаты.
Он держит рабочих только до тридцатилетнего возраста. Чуть отпраздновал
свои тридцать лет - иди на все четыре стороны, уступи место другому. А
пока тебе еще семнадцать, двадцать, двадцать пять - Джек Кресслинг дает.
Он дает щедро - пригоршнями долларов, каждую субботу, из платежной кассы.
Но он дает не даром: работайте, работайте, работайте, еще час, еще час,
еще час... И, задыхаясь от мысли, что после тридцати - конченный век,
их ждет нищета и безработица уже до самой могилы, - рабочие Кресслинга
в надежде приберечь хоть что-нибудь на черный день, спеша, как безумные,
работают, работают, работают десять, двенадцать, четырнадцать, а после
четырнадцати - еще и шестнадцать, двадцать, двадцать четыре часа в сутки,
позволяя себе сон единожды за трое суток, перекусывая тут же у станков,
грызя кофейные семечки для подхлестыванья энергии и ясности мозга. Но
если вы думаете, что они этаким способом хоть что-нибудь да накопят себе
ко дню, когда отпразднуют (или оплачут) свое тридцатилетие, то пойдите
навестите их, только не в рабочий поселок Миддльтоуна, а пониже, на миддльтоунское
кладбище: там они лежат все рядком, и над каждым из них Джек Кресслинг
не поскупился поставить памятник.
Впрочем, так оно было пять лет назад. Теперь это не так. С тех пор как
на деревообделочной поднял голову белокурый гигант Микаэль Тингсмастер,
люди работают и работают, но не больше положенного, и уже не умирают к
тридцати годам; а между губами их, как кролик в норе, сидит себе комочком
улыбка. Мик Тингсмастер знает, что делает. Недаром побежали отсюда во
все стороны Америки и за ее пределы, на могучие теплоходы, на самолеты
и дирижабли, на поезда и автобусы, в отели и конторы, две крохотные, микроскопические
буквочки "ММ", и недаром все больше и больше рабочих по ту и
эту сторону океана знают, что они обозначают и как ими пользоваться.
Мик Тингсмастер живет не в поселке. Он построил себе хибарку из деревянных
отбросов на окраине Миддльтоуна, возле самой телеграфной вышки. В этой
хибарке он проводит те два-три часа в сутки, какие остаются ему после
большой и в высшей степени разнообразной деятельности. Спать он умеет
и сидя и на ходу. Но ест неизменно дома, принимая из рук старой стряпухи
большую миску с ароматной, известной всему Миддльтоуну "похлебкой
долголетия", варить которую старуха умеет в совершенстве. Тут и кусочки
мясных хрящиков, и картошка, и лук, и пастернак, и морковь, и перец, и
еще какая-то целебная травка, присланная Мику ребятами-нефтяниками из
Мексики. У Мика нет ни жены, ни детей. Пока он ест похлебку, под столом
у ног его расположилась огромная собака Бьюти, верный друг и товарищ Тингсмастера,
умильно следя за каждым взмахом его руки.
Только-только ударила деревянная ложка Мика в полуочищенное дно заветной
миски, а Бьюти, облизываясь, проглотила брошенный ей хрящик, как дверь
хибарки приотворилась без стука, и в нее заглянул пожилой маленький человек
с небольшой бородкой.
Прежде чем продолжать наш рассказ, отрекомендуем читателю этого пожилого
человека.
Кто из вас не знает об Эдисоне? Слава его ходит по всему земному шару.
А знает ли кто техника Сорроу? Никто.
Техник Сорроу, несмотря на свой возраст, почти всегда в движении. Он любит
прохаживаться, заложив руки за спину. Он почти никогда не сидит: он ходит
работая, ходит говоря с вами, ходит обедая и даже ходит сидя - последнее
возможно лишь потому, что техник Сорроу изобрел себе подвижную сиделку,
род ходячего стула. Он любит поговаривать, примешивая иной раз и латинское
слово: "Жизнь - движение, смерть - неподвижность; чуть зазевался,
присел - и она тебя, братцы, цап за лохмы. Вот тут-то тебе и pax vobiscum,
как поют католические попы".
Ходил слух, что еще мальчишкой техник Сорроу был другом-приятелем Эдисона.
Однажды они разговорились за рабочим станком.
- Эх, - сказал будто бы Эдисон, - уж я выдумаю такую штуку, что все люди
ахнут! Короли будут здороваться со мной за руку, самые почтенные профессора
придут у меня учиться.
- А потом что? - спросил Сорроу.
- А потом буду жить и изобретать. Жить буду в собственном дворце, а изобретать
чудеса за чудесами.
Сорроу смолчал на эти речи. Сказать по правде, они ему не понравились.
"Что же это такое? - подумал он про себя. - Не по-товарищески рассуждает
Эдисон. Сам рабочий, а думает о королях. Посмотрим, куда он загнет".
Эдисон загнул как раз туда, куда не следовало. Телефоны, граммофоны, фонографы,
трамваи - бесчисленное множество чудес попало в руки богачей и королей,
умножая их удобства и украшая их жизнь.
- Вот что может сделать рабочий! - сказал Эдисон на приеме у одного короля,
здороваясь с ним за руку.
Бывшие товарищи Эдисона гордились им. Рабочие частенько пили за его здоровье,
пропивая свой недельный заработок. Техник Сорроу молча глядел на все это
и качал головой.
"Завистник", - говорили ему на заводе.
Но техник Сорроу продолжал молчать и покачивать головой. В ту пору он
был помощником у инженера Иеремии Морлендера на сталелитейном заводе Кресслинга.
Он чинил машины, подлечивал винтики, смазывал, спрыскивал, разбирал и
собирал негодные машинные части - словом, был на заводе мелкой сошкой.
Но острый взгляд Иеремии Морлендера сразу подметил необыкновенные изобретательские
способности техника Сорроу. Иеремия приблизил его к себе, научил черчению,
проектировке, высшей математике. По мере своего стремительного продвижения
по служебной лестнице Иеремия Морлендер тянул за собою и свою правую руку
- техника Сорроу. Но ни Морлендер, ни сам Джек Кресслинг не имели над
ним никакой власти. Предложи они ему миллион за лишний час работы - техник
Сорроу и не моргнет. Снимет свой синий фартук, помоет руки под краном,
заложит их себе за спину и уйдет домой, насвистывая какую-то песенку.
А что он делал дома, об этом не знал никто, даже его квартирная хозяйка.
В тот день, когда Микаэль Тингсмастер произнес свою первую речь, положившую
начало новой миддльтоунской эре, техник Сорроу постучался к нему после
работы, вошел, запер дверь и заговорил:
- Тингсмастер, ты именно тот человек, которого я жду тридцать лет. Сунь
руку ко мне в карман!
Мик Тингсмастер сунул руку ему в карман, вытащил оттуда сверток бумаг
и вопросительно поглядел на техника Сорроу.
- Ходи рядом со мной и слушай, - шепотом сказал Сорроу.
Так они ходили весь вечер, всю ночь и все утро, вплоть до рабочего гудка.
А спустя некоторое время побежали из всех фабрик, из всех заводов, с копей,
рудников, доков, верфей, с мельниц, с элеваторов, из депо, из гаражей,
из ремонтных мастерских веселые значки "ММ" на веселых вещах,
обученных всем секретам техника Сорроу.
Вот этот маленький, незаметный человек с лицом, исполосованным целой сетью
мелких заботливых морщинок, заглянул сейчас в хибарку Тингсмастера с очень
серьезным выражением в глазах.
- Мик, - сказал Сорроу, после того как они обменялись крепким рукопожатием
и стряпуха поставила перед ним дымящуюся всеми ароматами ее кухни деревянную
миску с "похлебкой долголетия". - Мик, товарищ, произошло нечто.
Я получил письмо от инженера Морлендера.
- Старшего? Младшего?
- От самого Иеремии Морлендера. Почерк его, марка советская, опущено в
России. Пишет в ярости - призывает меня торопиться в нашем цехе с окончанием
работы, уверяет, что пока не прикончим с заразой русского коммунизма,
нам не будет ни дня покоя, что русские вздумали уничтожить Америку и американцев,
что сам он, своими глазами и ушами, имел случай в этом убедиться и что
отныне судьба мира находится в наших руках, в руках Секретного завода
Джека Кресслинга.
- Что-то не похоже на речь Иеремии!
- А тотчас за получением письма узнаю, Мик, о его смерти. Ты сам читал
в газетах, будто бы труп Морлендера, найденный ночью в Петрограде, был
со всеми предосторожностями препровожден к нам представителями нейтрального
государства, аккредитованного в России, и что будто бы у нас в руках имеются
доказательства насильственной смерти Морлендера от руки большевиков.
- Но ведь русские напечатали опровержение!
- А мы его не перепечатали. Но слушай дальше. Нынче, по окончании смены,
вызывают меня в кабинет самого Кресслинга. И там мне говорят, что я буду
назначен на Секретном главным инженером и с первого дня должен буду форсировать
некую работу, известную у нас под шифром "АО".
- Взрывные часы на дистанцию в полкилометра?
- Вот именно!
- Мы на деревообделочном готовим для них эбеновый футляр.
- Как же мне быть, Мик? Ведь с той минуты, как меня назначат, а это не
позже как через три дня, я не посмею шагу ступить без проверки и обыска,
не смогу выехать за назначенную линию... Сноситься с тобой и с нашими
ребятами нечего и думать, разве что - отказаться от этой работы. А, сам
понимаешь, успех наш зависит от того, чтобы мне забрать дело в свои руки
и ни в коем случае не отказываться!
- Да, - медленно ответил Мик, отодвигая пустую миску, - положение сложное.
Даже и сейчас, до того как ты приступишь к работе, он следит за тобой
в сотню глаз. Нам нельзя, никак нельзя наводить подозрение на наш союз.
И самое главное - ведь мы еще не собрали всех нитей, не знаем всего, что
замышляется. А и ждать нам тоже особенно...
Бьюти выскочила из-под стола и кинулась, грозно залаяв, к двери.
"Тук-тук-тук!" - раздалось не очень громко, но очень настойчиво.
"Тук-тук-тук-тук!"
НАЗАД.::. .::. .::. ДАЛЬШЕ
| |