|
18. ВАСИЛОВ И ЕГО ЖЕНА
Всякий честный коммунист на первое место ставит долг, а на второе -
жену. Всякая жена норовит поставить на первое место себя, а на второе
- все остальное.
У товарища Василова, члена нью-йоркской компартия, создалась именно такая
семейная конъюнктура. Вернувшись с ночного партийного собрания, он разбудил
жену и сказал:
- Катя Ивановна, мы едем в Россию.
- Очень рада, - ответила та спросонок. - "Амелия" отходит послезавтра.
Поедем вместе с миссис Дебошир.
- Мы с тобой едем на "Торпеде", - возразил товарищ Василов.
- Таковы полученные мною инструкции.
- Неужели вы думаете, что, получая какие-то там инкрустации, можете не
считаться с чувствами своей жены?
- Инструкции, дорогая, - терпеливо повторил Василов.
Он сделал глупость только раз в жизни - когда женился, и теперь нес все
ее последствия.
- Инкрустации, - повторила жена.
- Инструкции!
- Инкрустации!
- Инструкции!
- А! Если вы хуже всякого будильника и не даете мне выспаться, так я заявляю
вам: я еду на "Амелии" - и кончено!
- Как хочешь, - устало ответил Василов, горько вздохнул и принялся раздеваться.
На следующее утро Катя Ивановна встала чуть свет, насмешливо взглянула
на спящего мужа и в самой нарядной шляпке выскочила на улицу. У ворот
стоял посыльный. Он гладил себе бороду. Борода имела почтенный вид.
- Посыльный, - произнесла Катя Ивановна, - вы не знаете, где находятся
пароходы, справочные кассы и куда надо сесть, чтобы поехать в Россию?
- Пустое дело, мэм, - ответил, густо закашлявшись, посыльный. - Идите
себе домой и садитесь куда хотите. А я, с вашего позволения, выхлопочу
вам билет и занесу на дом. Так и запомните: посыльный номер семь.
- Неужели вы это сделаете? Но видите ли, в чем дело. У меня вышли контры
с моим мужем. Я хочу поехать на пароходе "Амелия" вместе с миссис
Дебошир. Вы можете взять мне билет на "Амелию"?
- Легче, чем плюнуть, мэм.
- Ну, так возьмите. Вот вам деньги. Вот вам документы. И знаете что? Занесите
мне билет не домой, а прямо к миссис Дебошир. Ровен-сквер, десять.
- Завтра утречком, мэм, все получите в полном порядке.
Катя Ивановна, в восторге от своего плана, вынула блокнот, карандаш и
конверт и энергически повернула посыльного спиной к себе:
- Номер семь, я на вас облокочусь на минуту... Вот так. Мне хочется написать
письмо мужу.
Она вывела кривыми буквами на спине посыльного:
"Василов! Ты нуждаешься в уроке, и потому вот тебе мои собственные
инкрустации: я еду на "Амелии" с миссис Дебошир. Домой больше
не вернусь. Уложи все мои вещи, лиловое платье и ноты для пения. Надеюсь,
ты тоже поедешь на "Амелии", в противном случае мы встретимся
на пристани в Кронштадте.
Твоя жена - Катя Ивановна".
- Вот, - сказала она, - несите это письмо наверх, прямо по адресу. Бросьте
ему письмо на кровать - и бегом обратно. На все его вопросы - гробовое
молчание. Поняли?
- Как не понять, мэм! - ухмыльнулся посыльный.
Он поглядел, как веселая дама, распустив над головой зонтик, помчалась
по направлению к Ровен-скверу, а сам пробежал глазами доставшееся ему
письмо. Потом он взглянул на адрес, покачал головой и отправился с письмом
наверх. Добудившись Василова, он сунул ему письмо в руку и, не отвечая
на вопросы, сбежал вниз.
До сих пор посыльный Джонс, старый посыльный этого района, действовал,
как ему было приказано. Очутившись на улице, он проявил, однако, неожиданную
самостоятельность, а именно: дошел до водосточной ямы, оглянулся вокруг
и исчез в яме с быстротой крысы. Темный, мокрый проход вывел его сперва
на каменную лестницу, потом на станцию подземной дороги. Джонс выбрал
минуту и вскочил в узкую щель между железными обшивками вагона: он был
в купе между "борной и топкой, не подлежащем оплате.
Честный Джонс сделал несколько пересадок, снова углубился в подземный
ход, вымок, выпачкался, растрепал свою бороду, но добрался-таки до жаркого
местечка под самой кухней "Патрицианы", где сидел в цилиндре
и с гуттаперчевыми трубками на ушах водопроводчик Ван-Гоп.
- Менд-месс... - запыхавшись, проговорил посыльный.
- Месс-менд, - ответил Ван-Гоп. - Это ты, Джонс? Ну, что новенького?
- Жена Василова поручила мне купить ей билет на "Амелию". Она,
видишь ли, желает ехать самостоятельно. Завтра утром я должен доставить
ей билет и документы по адресу ее подруги.
- Ладно, Джонс, делай свое дело. Я все передам Мику. Да смотри, Джонс,
не случилось бы чего с Василовым! Поставь своих ребят по всем углам. Охраняйте
его пуще глаза, пока он не попадет на пароходные мостки. Клади сюда бумаги.
Посыльный Джонс, послюнив карандаш, набросал подробное донесение всего,
что случилось с ним утром, прибавил на память копию письма Кати Ивановны,
сложил все это возле Ван-Гопа и быстро выскочил из цилиндра - через стену
прямо за угол "Патрицианы", где помещалась касса пароходного
железнодорожного и авиасообщения.
Товарищ Василов между тем не без досады прочитал записку своей жены. Он
знал, что легче найти квадратуру круга, чем совпасть с намерениями своей
супруги, а потому махнул рукой и занялся укладкой. Василов был стройный
и ловкий человек с бритым лицом, успевший значительно американизироваться
за долгие годы пребывания в Америке. Он был хорошим партийцем и умелым
инженером и ехал теперь на родину с мандатом в кармане и горячим желанием
работать на русских заводах и фабриках. Сложив кое-как в чемодан многочисленные
тряпки, лиловое платье и ноты Кати Ивановны, он разместил по карманам
свои собственные бумаги, сунул туда же полученное только что послание,
взял шляпу и отправился покупать себе билет второго класса на пароход
"Торпеда", отбывавший через три дня в Европу.
НАЗАД.::. .::. .::. ДАЛЬШЕ
| |