|
28. ЦЕЛИКОМ НА СУШЕ
Солнце зажаривает над Миддльтоуном, птицы поют, деревья распустились
- словом, природа подогнала себя под календарь почти в самую точку, хотя,
надо сознаться, старухе это с каждым годом становится все труднее.
Мастерская деревообделочного завода залита полным светом. Веселый гигант
Микаэль Тингсмастер, в переднике и с трубкой в зубах, знай себе работает
да работает рубанком, стряхивая с лица капли пота. Белокурые волосы слиплись
на лбу, фартук раздувается, как парус, стружки разлетаются, свистя, во
все стороны. Хорошая, гладкая штучка выходит из рук Микаэля Тингсмастера;
весело подмигивает она двумя глазками: "ММ".
Мик поднял ее на свет, полюбовался, вынул трубку и запел вполголоса, глядя
на свою штучку:
Клеим, строгаем, точим,
Вам женихов пророчим,
Дочери рук рабочих,
Вещи-красотки!
Сядьте в кварталы вражьи,
Станьте в дома на страже,
Банки и бельэтажи -
Ваши высоты!
Кто не знает песенки Тингсмастера? Один за другим к Мику сошлись рабочие,
улыбаясь и подтягивая.
- Ну, как дела, Мик? Как подвигается Кресслингова затея?
Тингсмастер поднял вверх великолепный квадратный ящик, сделанный из драгоценного
бразильского красного дерева.
- Вот оно как, ребята, - сказал он с улыбкой. - Осталось только украсить
его резьбой да передать на оптический завод, где уже все смастерил техник
Сорроу. Вставят, вправят - и готова штука!
- Ловко! - захохотали рабочие. - А химики знают?
- И химики сделают свое дело. Дочь не пойдет против отца - никогда не
пойдет, так и знайте, ребята.
- А секрет-то тебе известен, Мик?
- Не приставайте, не скажу. Да и не нашего это ума дело, братцы. Техник
Сорроу намудрил чего-то по-латыни.
Рабочие схватились за животы, надрываясь от хохота. А Мик как ни в чем
не бывало смахнул с фартука стружки, надел картуз и пошел к себе домой
скоротать полчаса, ассигнованных Джеком Кресслингом на обеденную передышку.
Скучно стало в маленьком домике Тингсмастера без верной Бьюти. Стряпуха
поставила на стол миску с любимой Тингсмастером "похлебкой долголетия",
нацедила ему в кружку жидкого пива и села с ним есть. Молча и торопливо
окунали они ложки в миску, как вдруг задребезжало чердачное окно.
- Голубь! - воскликнул Мик и, бросив ложку, поспешил на чердак.
В самом деле, в окно бился почтовый голубь Мика.
Распахнув окно, он поймал голубя, погладил и опустил пальцы в мешочек
на его шее.
- Странно! - пробормотал он, спуская голубя с пальца. - Никакой записочки
ни от Биска, ни от мисс Тоттер.
Не успел он сказать это, как в чердачное окно влетели один за другим еще
восемь почтовых голубей и опустились с ласковым воркованьем к нему на
плечи и на голову. Голуби были живы и здоровы, мешочки у них на шее -
в полном порядке, но ни один из них не принес Мику письма.
- Несчастье! - воскликнул Мик.
Он посадил голубей на их жердочки, насыпал им корму, налил воды и бросился
бегом на ближайшую радиостанцию:
- Менд-месс!
- Месс-менд! В чем дело, Мик? - отрывисто спросил дежурный, возившийся
над приемом депеши.
- Пошлите радио на "Амелию", дружище.
- Можно. Кому?
- Технику Сорроу. Передайте так: "Вернулись девять голубей без писем,
предполагаю несчастье, берегитесь Кронштадте подмены".
- Будет исполнено, Мик. Крупная игра, а?
- На человеческую жизнь, - ответил Мик, приложил к картузу два пальца
и опрометью помчался на завод.
Стряпуха аккуратно доела свою порцию похлебки и выглянула в окошко, не
идет ли Мик. Потом вздохнула, почесала в ухе и, честно разделив оставшуюся
похлебку на две части, съела свою часть и облизала ложку.
- Мы люди бедные, но справедливые, - шептала она себе под нос, выйдя за
дверь и поджидая Мика. - Сейчас он, голубчик, вернется и съест свою долю,
ровнешенько половину.
Однакоже Мик не шел и теперь. Вздохнув еще громче, стряпуха опять поделила
остаток на две равные части и съела свою долю, не забрав ни капельки у
соседа. Так она делила и ела вплоть до сумерек, пока, наконец, на долю
Мика не осталась одна деревянная ложка. Вздохнув, стряпуха убрала посуду
и залегла малость вздремнуть.
А Тингсмастер вынул из-за пазухи горячую хлебную краюху и, разжевывая
ее на ходу, нес изготовленный им ларец к себе домой, чтоб здесь выполнить
для Кресслинга диковинную сверхурочную работу: покрыть драгоценное дерево
тончайшей резьбой, вызвать к жизни сотню-другую лапчатых птиц, охотничьих
собак, лисиц, зайчат, добрых коней и охотников на конях, в длинных шляпах
с перьями, в развевающихся плащах, в соколиных перчатках. А вокруг зверья
и людей выточить тропку, обсадить ее листьями папоротника, ивой, тополем,
дубом, поставить в сторонке избушку - словом, навести таких чудес, таких
тонких штук, чтобы каждый любовался и похваливал. В уголке же проставить
невидимо для смертного глаза две крохотные буквы, чтобы свой брат, рабочий,
поглядев сквозь лупу, сказал: "Как же не угадать хитреца Тингсмастера!
Кто, кроме него, еще может выдумать подобную штучку?"
Придя домой, Мик, чтобы заглушить сильное чувство внутренней тревоги,
засветил лампу, заработал тончайшей иглой и замурлыкал свою песенку:
На кулачьих кадушках,
Генераловых пушках,
Драгоценных игрушках -
Всюду наше клеймо.
За мозоли отцовы,
За нужду да оковы
Мстит без лишнего слова
Созданье само!
НАЗАД.::. .::. .::. ДАЛЬШЕ
| |