|
41. ТОРГОВОЕ СОГЛАШЕНИЕ
- Вы слышали, что произошло на бирже?
- Нет, а что?
- Бегите, покупайте червонцы! Джек Кресслинг стоит за соглашение с Россией!
- Кресслинг? Вы спятили! Быть не может!
Но добрый знакомый махнул рукой и помчался распространять панику на всех
перекрестках Бродвея.
В кожаной комнате биржи, куда допускались только денежные короли Америки,
сидел Джек Кресслинг, устремив серые глаза на кончик своей сигары, и говорил
секретарю Конгресса:
- Вы дадите телеграмму об этом по всей линии. Горвардский университет
должен составить резолюцию. Общество распространения безобидных знаний
- также. От имени негров необходимо организовать демонстрацию. Украсьте
некоторые дома, предположим, через каждые десять, траурными флагами.
- Позвольте, сэр, - почтительно перебил секретарь, - я не совсем вас понял:
вы говорите о радостной или о печальной демонстрации?
Кресслинг поднял брови и презрительно оглядел его:
- Я провел на бирже торговое соглашение с Советской Россией. Америка должна
одеться в траур.
- Ага... - глубокомысленно произнес секретарь, покраснев как рак.
В глубине души он ничего не понимал.
- Но часть интеллигенции - заметьте себе: часть - выразит свое удовлетворение.
Она откроет подписку на поднесение ценного подарка вождям Советской республики.
Вы первый подпишетесь на тысячу долларов...
Секретарь Конгресса заерзал в кресле.
- Вздор! - сурово сказал Кресслинг, вынимая из кармана чековую книжку
и бросая ее на стол. - Проставьте здесь необходимые цифры, я подписался
на каждом чеке. Подарок уже готов. Это часы в футляре красного дерева
- символ труда и экономии. Озаботьтесь составлением письма с родственными
чувствами, вставьте цитаты из нашего Эммерсона и большевистского профессора
Когана. Подарок должен быть послан от имени сочувствующих и поднесен через
члена компартии, отправленного в Россию... Довольно, я утомился.
Секретарь выкатился из комнаты весь в поту. Ему нужно было снестись с
Вашингтоном. В полном отчаянии он бросился с лестницы, гудевшей, как улей.
Большая зала биржи была набита битком. Черная доска то и дело вытиралась
губкой. Цифры росли. Маленький человек с мелом в руке наносил на доску
новые и новые кружочки. Белоэмигранты из правых эсеров честно предупредили
Джека Кресслинга, что готовят на него террористическое покушение в пять
часов три минуты дня у левого подъезда биржи.
Виновник всей этой паники докурил сигару, встал и медленно спустился с
лестницы. Внизу, в вестибюле, его ждали две борзые собаки и ящик с крокодилами.
Он потрепал своих любимцев, взглянул на часы - пять часов - и кивнул головой
лакею. Тот поднял брови и кивнул швейцару. Швейцар бросился на улицу и
закричал громовым голосом:
- Машина для собак мистера Кресслинга!
К подъезду мягко подкатил лакированный итальянский автомобиль, обитый
внутри лиловым шелком. Лакей приподнял за ошейник собак; они уселись на
сиденье, и шофер тронул рычаг.
- Машина для крокодилов мистера Кресслинга!
Тотчас же вслед за первым автомобилем к подъезду подкатил другой, в виде
щегольской каретки с центральным внутренним отоплением и бананами в кадках.
Лакей со швейцаром внесли в него ящик с крокодилами, и автомобиль отбыл
вслед за первым.
- Кобыла мистера Кресслинга!
Лучший скакун Америки, знаменитая Эсмеральда, с белым пятном на груди,
кусая мундштук и косясь карим глазом, протанцевала к подъезду, вырываясь
из рук жокея. Шепот восхищения вырвался у публики. Даже биржевые маклеры
забыли на минуту о своих делах. Полисмен, чистильщик сапог, газетчик,
продавец папирос обступили подъезд, гогоча от восторга. Раздался треск
киноаппарата. Часы над биржей показали ровно пять часов и три минуты.
В углублении между двумя нишами мрачного вида человек в мексиканском сомбреро
и длинном черном плаще, перекинутом через плечо, сардонически скривил
губы.
- Бутафория! - пробормотал он с ненавистью. - Я не могу жертвовать нашу
последнюю бомбу на подобного шарлатана.
И, завернувшись в складки плаща, он тряхнул длинными прядями волос, сунул
бомбу обратно в карман и мрачно удалился к остановке омнибуса, где ему
пришлось выдержать множество любопытных взглядов, прежде чем он дождался
вагона.
А Джек Кресслинг лениво сунул ногу в стремя, оглянулся вокруг в ожидании
бомбометателя, пожал плечами, и через секунду его статная фигура покоилась
в седле, как отлитая из бронзы, а укрощенная Эсмеральда понеслась по Бродвей-стрит,
мягко касаясь асфальта серебряными подковами.
Между тем в нью-йоркскую таможню рабочие привезли великолепно упакованный
ящик. Там на него наложили круглую сургучную печать. Он был адресован
в Петроград, товарищу Василеву, от целого ряда сочувствующих организаций.
Дежурный полицейский пожимал плечами и недовольно бормотал себе в усы:
- Подумаешь, какие нежности! И без таможенного сбора, и без осмотра! Пари
держу, что избиратели намнут бока не одному депутату за такую фантазию.
Эх, Вашингтон, Вашингтон... - как вдруг странный холодок прошел по его
спине, и полицейский прервал свою речь, почувствовав на себе чью-то руку.
- Кто там? Какого черта вы делаете в таможне, сэр?
Перед ним стоял невысокий человек в черной паре. Глаза у него были унылые,
тоскующие, как у горького пьяницы, с неделю сидящего без водки. Левую
руку он положил на плечо полицейскому.
Холод снова прошел по спине таможенника; он поглядел на незнакомца с непонятным
ужасом.
- Хороша ли упаковка, друг мой? - мягко спросил незнакомец, едва шевеля
бескровными губами.
- За это, сэр, я не отвечаю... - лихорадочно пробормотал полицейский,
начиная дрожать, как лист. - Рабочие принесли ящик зашитым и запечатанным.
- Выйдите отсюда!
Голос незнакомца, произнесшего эти слова, был так тих и безразличен, взгляд
его, покоившийся на полицейском, совершенно невыразителен, - тем не менее
ужас полицейского рос с каждой минутой, и зубы у пего начали стучать друг
о дружку:
- Не-не-не... сэр, н-не имею такого права!
- Тотчас выйдите отсюда!
Полицейский вынул платок, вытер пот, холодными каплями заструившийся у
него со лба, и медленно-медленно отступил в коридор, а оттуда на темную
площадь.
- Что это с тобой случилось? - спросил проходивший мимо таможенник. -
Уж не хватил ли ты вместо виски бензину?
- Понимаешь... - тяжело ворочая языком, ответил полицейский и оглянулся
вокруг с выражением ужаса, - приходит сюда человек... такой какой-то человек...
и спрашивает... спрашивает... погоди, дай вспомнить... Странно! - прервал
он себя и дико взглянул на товарища. - Я не пьян и не сплю, а вот убей
меня, коли я помню, о чем он такое спрашивал!
НАЗАД.::. .::. .::. ДАЛЬШЕ
| |