|
5. ОТЕЛЬ "ПАТРИЦИАНА"
Надо вам сказать, что хозяин "Патрицианы", богатый армянин
из Диарбекира, по имени Сетто, имеет только одну слабость: он не пьет,
не курит, не изменяет жене, но он бессилен перед своей страстью к ремонту.
Должно быть, отдаленные предки Сетто были каменщиками. Каждую весну, при
отливе иностранцев из своего отеля, Сетто начинает все ремонтировать,
снизу и доверху. Он перелицовывает мебель, штукатурит, красит, меняет
дверные фанеры, лудит, скребет, чистит, мажет, разрисовывает. Это равносильно
лихорадке в 40ь. Что хотите делайте с ним, а он непременно затеет ремонт
на всю улицу, заставляя чихать нью-йоркских собак.
Многие скажут, что это звучит плебейски и не согласуется с названием гостиницы.
Они правы. Но диарбекирец тут ни при чем: он не хотел иметь гостиницы,
не хотел называть ее "Патрицианой" и не хотел предназначать
ее для знатного люда. Это вышло роковым образом. Когда Сетто с женой и
детьми и большим запасом столярных инструментов, а также армянских вышивок
эмигрировал из Диарбекира в Америку, пароход наскочил на плавучую мину,
и множество пассажиров потонуло. Среди несчастных, барахтавшихся в воде,
был человек в тяжелых, как подковы, и блестящих, как солнце, эполетах,
утыканных золотыми позументами. Отяжелев под ними, он уже собрался тонуть,
как вдруг, подняв глаза, увидел над собой целую эскадрилью больших желтых
круглых тыкв. Они плыли; а за ними как ни в чем не бывало, поджав ноги,
плыло все семейство диарбекирца, перебрасываясь мирными замечаниями насчет
погоды.
- Спасите меня! - крикнул им утопающий.
Сетто пристально посмотрел на жену. Та кивнула головой и произнесла по-армянски:
- Спаси человека однажды, а бог спасет тебя дважды.
- Это хороший процент, - ответил Сетто и кинул незнакомцу пару великолепных
пустых тыкв.
Незнакомец - бывший президент одного из крохотных государств, только что
изгнанный своим народом, - благодарно ухватился за тыквы и поплыл, благословляя
судьбу. Так они носились три дня, подкрепляясь глотками рома и месивом
из муки "Нестле", хранившимся в жестянке на груди у диарбекирца.
Вот в эти-то часы морского существования недоутопший и обещал своему спасителю
построить для него чудесную гостиницу в Нью-Йорке, с одним непременным
условием: чтоб она принимала только экс-коронованных особ, экс-министров
и экс-генералов и была названа в честь этой благородной публики "Патрицианой".
Диарбекирец согласился. Их подобрали на четвертые сутки, и каково же было
удивление Сетто, когда его морской попутчик" сдержал свое обещание!
Таким-то образом Сетто из Диарбекира стал хозяином отеля "Патрициана".
Он свято выполнял условие. Ни один простой смертный, ни один честный труженик
не имел права остановиться в его гостинице. Зато любой "бывший"
- беглый президент или свергнутый принц, все состояние которого заключалось
в одних серебряных позументах, не говоря уже о чисто опереточном воинстве
побитых где-то армий, состоявшем из многочисленных атосов, портосов и
арамисов, желавших сражаться по найму, - имел к нему неограниченный доступ.
Несчастный диарбекирец выручал очень мало со своей гостиницы. Он зарабатывал
на стороне торговыми оборотами. Часто случалось, что знатные постояльцы
просили у него взаймы. Он терпел и сносил это безропотно. Только однажды
жена услышала от него слово гнева: войдя к ней в комнату, он внезапно
снял со стены икону, изображавшую святую Шушаник, и повернул ее лицом
к стене.
- Что ты делаешь, несчастный! - воскликнула жена.
- Пусть они там наверху поучатся сведению баланса и двойной бухгалтерии,
- ответил Сетто. - Я ждал от бога сто на пятьдесят, а он вместо этого
заставляет меня спасать знатных беглецов уже не единожды, а восемьдесяттысяччетырежды.
Так вот, с наступлением весны этот самый Сетто задумал опять на досуге
отдаться своей страсти и приступил к ремонту. "Рабочий союз для производства
починок по городу Нью-Йорку" получил от него срочный заказ и тотчас
же выслал ему армию квалифицированных маляров, кровельщиков, штукатуров,
обойщиков, водопроводчиков, канализаторов и трубочистов.
Только-только приступили они к работе, как автомобиль доставил в "Патрициану",
к истинному бешенству Сетто, двух знатных господ: генерала Гибгельда и
виконта де Монморанси.
Как назло, комнаты, предназначавшиеся для них, были в ремонте.
- Ничего, хозяин, - сказал пожилой слесарь, приводивший в порядок замки
в N_2_А-Б, - не трудите себе головы. Пусть их въезжают, а я уж при них
докончу. Тут работы самое большее на часок.
И пока знатные господа сидели за табльдотом, слесарь, как обещал, со всеми
своими инструментами направился в апартаменты бельэтажа, носившие затейливую
нумерацию 2_А-Б и состоявшие из анфилады больших парадных комнат со всеми
решительно удобствами, вплоть до самостоятельной междугородной телефонной
станции и почтового отделения.
Захлопнув за собой дверь, слесарь Виллингс первым долгом поставил корзинку
с инструментами на пол, а потом набил и закурил трубочку точь-в-точь так,
как это проделывал Микаэль Тингсмастер. Затянувшись разок-другой, он,
к моему собственному удивлению, вместо того чтоб начать ремонт, сделал
прыжок. Потом остановился и прислушался - ни звука. Тогда Виллингс сделал
еще один пируэт, нажимая пятками на какую-то невидимую нам точку, и тотчас
же квадратный кусок паркета под ним зашевелился, поднялся и стал ребром
поперек комнаты, открыв черную дыру вниз.
- Менд-месс! - шепотом сказал слесарь, наклонившись к дыре.
- Месс-менд! - тотчас же послышалось оттуда, и в отверстии показалась
голова водопроводчика Ван-Гопа. - Это ты, Виллингс? Я тут чиню трубы.
А ты что делаешь?
- Исправляю замки. Скажи, пожалуйста, Ван-Гоп, у тебя там, внизу, на всех
вещах есть клеймо Мик-Мага?
- Почти на всех, Виллингс. Только обойная фабрика из Биндорфа подкузьмила.
Ребята на ней еще не записались в наш союз, у них вещи не согласованы
с нашими. Обидно это - тут ведь за обоями дверь с клеймом прямехонько
в верхний номер русского князька, а обои не слушаются.
- Надо бы нажать на Биндорф. Предупреди Мика Тингсмастера. Да смотри,
Ван-Гоп, не выходи из трубы до завтра. Должно быть, будут интересные передачи.
После этого Виллингс закрыл паркет и, весело посвистывая, принялся осматривать
замки. Он делал это в высшей степени странным образом. Так, он брал лупу
и внимательно глядел через нее на шейки замков, на бородки ключей, на
дверные, комодные, шкафные скобки и всякий раз одобрительно кивал головой.
Заглянув с ним вместе, я вижу в лупу только две микроскопические буквы
"М", стоящие одна внутри другой, мелкие, как инфузории.
И больше ничего.
Закончив осмотр, Виллингс крепко запер ключом одну из дверей, подошел
к ней и, не вынимая ключа, провел ногтем по какой-то невидимой полоске.
Дверь тотчас же тихо открылась, хотя ключ по-прежнему торчал в замке.
- Менд-месс! - позвал кто-то громко из стены.
- Месс-менд! - поспешно ответил Виллингс.
Стена раздвинулась, и с куском штофной Материи в руках в комнату вошел
обойщик. Лицо его было встревоженно:
- Виллингс, дай немедленно знать по всей линии! Тут что-то готовится.
Только что с экспрессом из Сан-Франциско приехал экс-президент Но-Хом.
С доков звонили, что ожидается лорд Хардстон. Это неспроста. Я думаю,
нам пора кончить починку, тут все до последнего в порядке.
- Ван-Гоп говорил насчет обоев...
- Да, это нам помешает слышать, что делается у русского и в смежном с
ним номере. Ну, да не беда. Поставь, брат, часовых и выбирайся отсюда
поскорей.
Оба немедленно вошли в стену и бесшумно очутились в комнате телефонистки,
мисс Тоттер. С ней они обменялись все тем же таинственным приветствием,
а потом вышли из боковой двери и попали прямехонько на шумную улицу.
Тем временем генерал Гибгельд и виконт де Монморанси, благополучно покончив
с длинным обедом и запив его чем следует, закурили и, тихо переговариваясь,
пошли к себе, в общие апартаменты N_2_А-Б.
НАЗАД.::. .::. .::. ДАЛЬШЕ
| |